почти весь текстКогда ты стоишь
У голодной стены,
Когда вместо солнца
Сверкает петля,
Когда ты увидишь
В глазах своих ночь,
Когда твои руки
Готовы к беде,
Когда режутся птицы
Ранней весной,
Когда над душой
Вскипает гроза,
Когда о предательстве
Каркает ложь,
Когда о любви
Визжат тормоза.
А те, в кого верил,
Ушли далеко,
И движения их
Не видны.
И в промозглую рань
Подзаборная дрянь
Вырезает тебе на груди
Предчувствие Гражданской войны.
Когда облака
Ниже колен,
Когда на зубах
Куски языка,
Когда национальность
Голосует за кровь,
Когда одиночество
Выжжет до тла,
Когда слово "Вера"
Похоже на нож,
Когда плавятся книги
Да колокола,
Когда самоубийство
Честнее всего,
Когда вместо ритма
Нервная дрожь.
И в сияющем храме
Лики святых
Тебе говорят,
Что церковь - не ты.
!
У голодной стены,
Когда вместо солнца
Сверкает петля,
Когда ты увидишь
В глазах своих ночь,
Когда твои руки
Готовы к беде,
Когда режутся птицы
Ранней весной,
Когда над душой
Вскипает гроза,
Когда о предательстве
Каркает ложь,
Когда о любви
Визжат тормоза.
А те, в кого верил,
Ушли далеко,
И движения их
Не видны.
И в промозглую рань
Подзаборная дрянь
Вырезает тебе на груди
Предчувствие Гражданской войны.
Когда облака
Ниже колен,
Когда на зубах
Куски языка,
Когда национальность
Голосует за кровь,
Когда одиночество
Выжжет до тла,
Когда слово "Вера"
Похоже на нож,
Когда плавятся книги
Да колокола,
Когда самоубийство
Честнее всего,
Когда вместо ритма
Нервная дрожь.
И в сияющем храме
Лики святых
Тебе говорят,
Что церковь - не ты.
!
вот так собираешься написать флафф, а получаешь три абзаца рассуждалова ни о чем
353 слова, ничего не происходит, все в голове, Стив ищет Баки, но находит кое-что еще
Дорожная пыль в Аризоне на вкус такая же, как и во всей стране. Порой Стив думает, что вот эта дорожная пыль и есть лицо Америки, её основная суть. Он помнил не всё, он помнил свою жизнь до войны по разному, но уверен, что пыль вот эта — была такой же.
С его первых (и последних) гастролей по стране изменилось многое — номера в мотелях стали просторнее и чище, горячая вода есть почти всегда, самобытные захудалые забегаловки сменились сетевыми ресторанчиками, слишком похожими один на другой. Но многое осталось прежним. И именно здесь, каждый день проезжая по два, а то и три города, Стив вдруг понял, что неизменным осталось главное — люди.
В большом городе всё стало быстрее, жизнь тамошних жителей натянула на себя лоск, скорость, мнимую образованность, но на самом деле американцы оставались теми же, кем были века назад.
Укладываясь в постель и натягивая на себя одеяло в очередном мотельном номере, Стив закрывал глаза через силу. Он чувствовал, что стоит двигаться дальше, день ото дня у него рождались новые детали плана, и довольно бесплодные поиски с каждой остановкой наполнялись для него всё большим смыслом. Но помимо этого, глядя вокруг, глядя, как его самого встречают на улицах и узнают, (конечно же узнают, здесь до знаменитостей всем есть дело), ассоциация с первой гастролью становилась только сильнее, трансформируя затаенное ожидание в его сердце в тревожное, липкое предчувствие. Стив кожей ощущал страх. Не свой собственный — страх был вокруг него, обволакивал, словно запах от раненного животного, если подойти к нему слишком близко. Люди вокруг, чем больше Стив находился среди них, тем яснее ощущал это — ненавидели и боялись. Смесь, которая могла быть наиболее выигрышной, как мимимум привычной во время войны, в мирное время, здесь, настораживала Стива.
Он медленно проваливался в сон, заставляя себя дышать под счет, чувствуя, что с каждым новым рассветом его маршрут рискует превратиться из поисков в обыкновенный побег, или, хуже того, острее, ему начинало казаться, что он снова, как цирковая обезьянка, действует по заданной схеме, разыгрывая шоу, которое кто-то предложил ему разыграть. ГИДРА отлично воспитывала параноиков, но Стив им не был — просто он выучил, выдолбил у себя на подкорке, что к интуиции стоит прислушиваться. И его собственное чувство опасности не подводило его ни разу.
tbc
что-то я реально совсем исписалась.