Раз уж я сегодня так богат на всё, пожалуй, эта штука слишком долго лежит у меня на компе.
Не знаю, допишу ли этот текст хоть когда-нибудь, но хочу, чтобы он был здесь. Даже в этой, недокомфорченной версии.
Персонажи: Баки/Стив
Таймлайн: пост ЗС
Описание: эмм.. предполагалось PWP, но это, видимо, вступление к PWP
Предупреждения: игры на доверие
Размер: 841 слово
читать дальшеВ комнате открыто окно, и даже до семьдесят второго этажа доносится шум ночного Нью-Йорка.
Баки неприлично любит небоскребы, и Стив порой думает, что им с Питером и Клинтом пора организовать кружок по интересам. Ещё Стив думает, как хорошо, что на этот раз гостиница, а не, например, башня Старка. Думает, как сильно изменилось время, думает, почему когда-то им с Баки даже не приходило в голову посмотреть друг на друга подобным образом, а сейчас, сейчас это оказалось так просто и… естественно? Думает о том, что «Друзья» - странный сериал, а «Симсоны» – порождение преисподней. И много ещё о чем. Стив думает о чем угодно, кроме того, что происходит здесь и сейчас.
В комнате открыто окно, и летний ветер немного холодит кожу, пробегаясь невесомым прикосновением по обнаженному торсу, по ногам, принося контраст с душным, жарким воздухом в помещении. Баки неприлично любит небоскрёбы и повышенные температуры.
Стив пытается думать о чем угодно, кроме происходящего здесь и сейчас, но это не страх. Капитан Америка не привык чего-то бояться. А Стив Роджерс даже к девяносто двум годам не научился перебарывать собственное смущение. Даже получив тело супер-солдата, не научился не стесняться его – просто не было времени.
И теперь он лежит на спине, вытянувшись по струнке, полностью обнаженный, открытый, и чувствует, как все его тело непроизвольно подбирается, чтобы отразить удар. Он скован, мышцы почти звенят, ему хочется вскочить с постели, хочется прикрыться, спрятаться. Но Капитан Америка не привык отступать.
В комнате выключен свет, но об этом Стив догадывается интуитивно. Представляет, как в полумрак вливается только свет луны и совсем немного огни города, представляет, как холодные блики покрывают пол и обстановку, как свет ложится на угол двери, на оконную раму, задевает ножку кровати, и на этом месте Стив прекращает представлять.
Повязка лежит на его лице туго, и даже суперзрение не способно помочь ему разглядеть хоть что-то. Потому Стив обращается в слух, в ощущение. Шум города не отвлекает, только немного успокаивает. На муляже каминной полки с тихим перестуком работает механизм винтажных часов. Занавеска время от времени шуршит о подоконник, задеваемая редкими порывами летнего ветра. Справа от него, у окна, он слышит дыхание Баки.
Тот стоит совсем далеко, опираясь спиной на стену, и долго не меняет позы – Стиву кажется, что он чувствует его присутствие всей кожей. И это двоякое чувство – с одной стороны то, что Баки рядом успокаивает, вселяет уверенность – ничего плохого не может случиться. Сколько бы не прошло времени, как бы сильно не изменила их обоих безумная жизнь, Стив никогда не отвыкнет от этого чувства, чувства, что его спина всегда прикрыта. Что на каком бы расстоянии не был Баки – он не один. Это немного глупо, это никогда не было лучшей тактикой, но это знание просто часть него самого, слишком глубоко вшитое в подкорку, просто его способ воспринимать мир.
Но с другой стороны именно присутствие Баки заставляет Стива почти дрожать. Он надеется, что то, как горит его лицо, то, что краска похоже залила даже уши, не так заметно в темноте комнаты. Стив ненавидит краснеть, ненавидит своё вечное смущение. Это очень легко, быть смелым в бою. Легко делать то, что считаешь правильным, ни на кого не оглядываясь. Безумно тяжело – позволить смотреть на себя. Осознанно открыто, не за правое дело, а просто так.
Он привык к зевакам, ему много приходилось позировать и фотографироваться, какое-то время он ведь даже выступал на сцене, но всё это, каждый из этих навыков принадлежит Капитану Америке. А в эти секунды он снова чувствует себя Стивом на столько, на сколько этого не было с ним слишком давно.
Конечно, сыворотка доктора Эрскина не изменила его суть, не перекроила нутро, но вот только, это супертело стало и его маской. Не супер-геройский костюм, не броня, не щит – само тело, рост, имя, позволили маленькому Стиву спрятаться, закрыться, делать то, что он считал самым важным не из-за спины друга, но из-под панциря, не позволяя никому больше заглянуть внутрь и причинить боль.
Думать об этом странно и неприятно. Стиву никогда не приходили в голову подобные мысли, сами они кажутся ему даже в какой-то мере бесчестными, но прислушиваясь к себе он понимает, что всё так. Понимает, что когда-то, слишком давно, ухватился за возможность не быть собой, не быть тем, кого смущается и почти презирает, отрицая в один момент всё, что было по его мнению собственными слабостями, вычеркивая это, оставляя за дверью.
Неосознанно, одним махом, как будто это вообще возможно. Как будто так и правда бывает: «начать жизнь заново», «разделить себя на до и после». Глупость.
Только когда на его плечо опускается тяжелая горячая ладонь, Стив вдруг вспоминает, где он. Баки крепко сжимает его плечо, успокаивающе поводит большим пальцем, садясь рядом с ним на кровать. Наклоняет совсем близко.
- Стив, - почему-то шепотом говорит он. – Все в порядке, Стив. Тише.
Баки мягко, успокаивающе гладит его по плечу, время от времени сжимая пальцы сильнее, обозначает своё присутствие, пока Стив не понимает, что может дышать свободно, не обжигая воздухом гортань и легкие. Пока Стив не осознает, что раз его отпускает дрожь – он дрожал. Что раз ему болят веки, и воздух в груди и во рту горячий и влажный - он почти плакал. Капитан Америка, ну конечно.