Вот это откровенно жесть.
Читаю «Почтальон всегда звонит дважды», всего несколько страниц. Он стоит в том самом «месте для чтения», из которого книги переходят ко мне в сумку, если нравятся или так и лежат, если ни то ни сё. И тут пипец. Он вроде как и тянет к себе, но я чую подвох. Я чую Имса. Очень яркую, очень выраженную его, заглавную для меня самой в нём маску. В каждом жесте и кадой мысли рассказчика. Он куда проще Имса, грубее наверное, у него внутри пусто. Но это если заглядывать внутрь. А если слушать его, если смотреть на него со стороны, вбирая его повадки и жесты — я вижу Имса и меня передёргивает. Меня пробирает. И страшно становится сталкиваться нос к носу с имсом из моего нутра, с Имсом, которого я так и не написала. А потом я вижу героиню. А обоняю его носом запах, от неё исходящий, я вижу её белую кожу, её тёмные волосы, я снисходительно принимаю её «не мексиканка», и мне опять стрёмно. Потому что вижу я артуроимс. Его сшитую белыми нитками поверхность, за которой колотится, бьётся, такое важное для меня нутро. И я бегу от него. Но знаю точно, что завтра, или сегодня ночью, я прочту ещё пару страниц. И они снова прошьют меня.
Из сборника, в котором рассказов пять, я выбрала именно этот. Почему-то решила, что вот его мне нужно было прочесть, что я о нём слышала что-то важное, только не помню что. Теперь вот вглядываюсь.
«Он вошёл в дом, и меня тут же вырвало. Прямо на изнанку вывернуло — не то от картошки, не то от вина. Я так хотел эту бабу, что всё нутро переворачивалось.»
Там, в этой повести, всё пока как во сне для меня. Тем хуже.